Поцелуй смерти [Litres] - Лорел Гамильтон
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
– Нет. Я хочу сказать, что если я поеду домой к родным, мне нужны будете ты и Натэниел. Мы все трое – супруги, с самого начала, и так уже два года. Два года это было чудесно, и не было бы так, если бы Натэниела не было с нами.
Я сказала единственное, что могла бы на это ответить:
– Натэниел – часть нашего супружества. В смысле, нашего ménage à trois, или трио, или как бы там ни называть.
– Именно. Так как мне ехать домой без вас обоих?
– Ты хочешь сказать, что хотел бы взять нас обоих?
– Не знаю, как отнесутся мои родители, если я приведу домой мужчину. Особенно после тех ужасных слов, что я им наговорил, убеждая Химеру, что мне на них наплевать.
Я ехала в усиливающемся свете, среди светлых весенних деревьев, и чувствовала какую-то неопределенную депрессию.
– Я люблю тебя и Натэниела, – сказала я.
– Я тоже.
Он так же часто говорил, что любит Натэниела, как и то, что любит меня, но впервые я задумалась, одинаково ли он нас любит. Меня он любит больше, потому что я женщина, а он – гетеросексуал? О’кей, из-за Натэниела он, строго говоря, гетерофлекс, но смысл тот же. Любит он меня больше, потому что я не мужчина? Или из-за этого он меньше любит Натэниела? Я знала, что Натэниел любит Мику точно так же, как и меня, но никогда я не спрашивала моего когда-то строго гетеросексуального бойфренда, какие чувства вызывает у него наличие «друга»-мужчины. Он когда-нибудь представлял кому-нибудь Натэниела как своего бойфренда? Нет. Да, он целовал его прилюдно, но… слишком все это непонятно мне на сегодня, слишком я устала, чтобы охватывать разумом все эти сложности.
Наконец я сказала:
– Мне только хочется добраться домой, завернуться в вас обоих и так лежать.
Он минуту помолчал, потом спросил:
– И ты бросаешь тему? Ты не будешь от меня добиваться уверений в неумирающей любви к вам обоим или чего-то в этом роде?
Он явно не ожидал такого.
Я тоже слегка удивилась, но вслух сказала:
– Это вряд ли.
Тут он засмеялся и спросил:
– Ты так устала?
– Меня назвал монстром человек, которого я когда-то считала своим другом, были погибшие, среди них копы, и… я просто хочу домой, залезть в кровать между вами, почувствовать ваши руки на себе, а потом заснуть.
– Идеальная программа, – сказал он с облегчением, будто опасался, что я буду гнуть свое.
– Ну и хорошо, – сказала я и сама услышала, что тоже сказала с облегчением.
– Но я должен тебя предупредить, что Син не спит и расстроен. Тебе придется с ним поговорить первым делом, почти до всего прочего.
Я попыталась на это не разозлиться.
– Синрик знал, чем я зарабатываю себе на жизнь, Мика. Мы с ним встретились, когда я была федеральным маршалом при исполнении.
– Но никогда раньше он не видел на земле свежие трупы, зная, что ты участвовала в перестрелке. Первые разы это тяжело, Анита, а он ужасно молод.
– Ему восемнадцать.
Прозвучало так, будто я оправдываюсь.
– Я же не говорю, что он еще молод для… романа. Я говорю, что он слишком молод, чтобы смотреть, как ты шагаешь среди трупов, и спокойно к этому относиться, а не шарахаться. Только и всего.
– Ты же не «роман» хотел сказать?
Прозвучало почти угрюмо, и вряд ли я могла бы как-то это изменить.
– Вот ты не захотела напирать на меня, что я думаю и чувствую насчет показать Натэниела моим родным? – спросил он.
– Ну, да, – ответила я, и угрюмость в моем голосе (и под ложечкой) сменилась настороженностью.
– Вот такое же у меня чувство насчет твоей вины за то, что у тебя в постели такой молодой мальчик. Ты не старалась сделать его своим, как и я ни сном ни духом не помышлял составить тройку с тобой и Натэниелом. Что-то иногда случается без плана, но это не значит, что это «что-то» – плохое.
– Ты прав, – вздохнула я. – Я чувствую себя виноватой за Сина, и кличку его терпеть не могу.
– Полное имя у него Синрик, и Риком он быть не хочет.
– Я знаю. Но я бы его отослала домой, если бы могла.
– Ты можешь его отослать домой в Вегас, Анита. Он синий тигр твоего зова, и он тебе подчиняется.
Мне пришлось сосредоточиться на резком повороте между всеми этими деревьями в утреннем свете, как будто я на миг отвлеклась, забыв, что веду машину. Снова Мика меня удивил.
– Мне кажется, ты был среди тех, кто говорил мне, что это жестоко было бы – отослать Сина обратно?
– Был, но то, что я с тобой не согласен, не означает, что ты этого не можешь.
Я задумалась, почему он сформулировал именно так. Намекает, что если я сделаю глупость, продиктованную чувством вины перед моим самым младшим любовником, он может точно так же поступить насчет своего единственного любовника? Или я домысливаю? Ну да, домысливаю, но у Мики у самого тенденция домысливать, так что, может быть, я мыслю без всякой приставки «до»? Господи, как все перекручено.
– Мир, – сказала я.
– В смысле? – спросил он настороженно, даже, быть может, подозрительно.
– Никаких вопросов сегодня, которые могут хоть как-то испортить нашу личную жизнь. Согласен?
Я почти слышала, как он улыбается в телефон.
– Звучит заманчиво, Анита. Очень заманчиво.
Голос у него был усталый, и я поняла, что пока я ловила бандитов, он сидел дома, успокаивая тигра-тинейджера и изображая скалу спокойствия для Натэниела и всех, кого напрягала опасность, грозившая мне сегодня на работе.
– Спасибо, Мика.
– За что?
– За то, что ты здесь, что ты – это ты, за то, что ты мой милый, что ты со мной.
– Всегда пожалуйста. Я не хотел бы быть в другом месте или с кем-то другим.
– Даже при такой опасной жизни и политике противоестественных сообществ?
– В противоестественную политику втянул тебя я – еще при первой встрече.
– Я в нее влезла достаточно глубоко еще до тебя, – возразила я.
– Пусть так, но я в ней хорошо разбираюсь, а с твоей помощью еще лучше.
– Я могла бы поспорить, что это ты помогаешь мне в ней разбираться, но не буду.
– Давай быстрее домой, – сказал он.
– Даю.
– Я тебя люблю.
– И я тебя, – ответила я.
Вот это был тот случай, когда в паре никто не хочет класть трубку, но в конце концов это стало как-то глупо, и я положила трубку первой. Я люблю Мику и Натэниела, люблю нас как «супругов». У нас получается. Получаются отношения лучше всех тех, в которых мне приходилось участвовать. Да черт побери, эти двое помогают мне улучшить и все другие мои отношения. Мика давал Жан-Клоду кровь и включил его в шорт-лист мужчин, с которыми он готов быть голым в одной компании и в одной постели, хотя определенные барьеры разрешено было перейти только Натэниелу. Натэниел – такое же исключение для Мики, как Нефрит для меня. Моя жизнь стала такой, какой я даже думать не могла год назад, но, как говорит Мика, если ты чего-то не планировала, это еще не значит, что это плохо. Просто оно есть, и вот в моей жизни такое незапланированное – это восемнадцатилетний тигр-оборотень, у которого сейчас насчет моей работы претензии типа как-ты-смеешь-рисковать-жизнью-и-так-меня-пугать. Перспектива его успокаивать меня не манит, потому что Мика прав: у меня насчет Синрика серьезные комплексы. Син – ну и прозвище, боже ты мой! Оно точно выражает все, что меня грызет по поводу этого мальчишки, и в этом вся проблема. Я все еще вижу в нем ребенка, и при этом он мой любовник, так что, может быть, все же не ребенка, но он же так молод! И не просто годами, но он такой несамостоятельный, неопытный… молодой до желторотости, жизни не видел. Я его первая женщина – ну да, нас всех ментально изнасиловал самый сильный и злой вампир из всех, что бывали на свете. Это было сделано, чтобы отвлечь меня и занять на то время, пока плелась нечестивая интрига, но как бы там ни было, это я лишила Синрика невинности в метафизической оргии. Мне все еще неловко было об этом думать, как бы мало я ни помнила. Как будто напилась до потери памяти, и только какие-то проблески остались.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});